Явление Биткойна миру десять лет назад, как новой финансовой системы, вызвало живейший интерес в области монетарной экономики. После столетия полностью национализированных систем производства денег и около пяти десятилетий государственного стандарта неразменных бумажных денег битва за устойчивую валюту казалась давно проигранной. Возврат к золоту, даже в кругах австрийских мыслителей и мыслителей свободного рынка, становился все менее практичным подходом, и казалось, что ничего не остается, кроме как ждать неизбежного краха современной денежной системы, к которому мы, пожалуй, приближались уже несколько раз [1]. Борьба на интеллектуальной арене, похоже, также завершилась как с академической точки зрения, так и с точки зрения широкой общественности. За очень редкими исключениями, как, например, в случае Фридриха Хайека (Friedrich Hayek), большинство видных экономистов, признанных общественностью, являлись последователями Кейнсианского монетарного подхода. Поэтому они и поддерживали монетарный национализм [2] и введение бумажных денег в качестве законного платежного средства, как экономически эффективной альтернативы золоту, так и средства для государственного финансирования и «тонкой настройки» национальной экономики.
В то время как общественная и научная борьба за стабильные деньги могла быть объявлена проигранной, развитие новых технологий повлекло открытие новых границ, и начался поиск цифровой альтернативы деньгам. Небольшая неорганизованная группа, состоящая в основном из отдельных компьютерных ученых и криптографов, называемая Cypherpunks («Шифропанки»), начала изучать новые возможности компьютерных сетей и криптографии с целью сделать людей более свободными, что включало в себя попытки по созданию открытых цифровых денег. Благодаря новаторским работам Дэвида Чаума (David Chaum) (DigiCash) по цифровым платежам и другим различным последующим исследованиям и практическим инициативам, особенно, Адама Бэка (Adam Back) (HashCash), Вей Дая (Wei Dai) (b-money), Ника Сабо (Nick Szabo) (BitGold) и Хэла Финни (Hal Finney) (RPOW), такие попытки ввести цифровые деньги начали накапливаться. Эти усилия, хотя и были интересны своими достоинствами, всё же не смогли либо создать работающую систему, либо набрать достаточную силу, чтобы оказать какое-либо существенное влияние на финансовые вопросы.
Введение Биткойна, примерно в конце 2008 года, можно, пожалуй, отметить как самый важный поворотный момент в денежных делах с 1971 года, когда произошел крах Бреттон-Вудской системы (Bretton Woods system), что и привело нас к неразменному бумажному стандарту сегодня. Хотя и не сразу, рост Биткойна как новой формы денег начал ускоряться. Теперь, примерно через десять лет после его создания, он регулярно попадает в заголовки новостей и даже обсуждается в Конгрессе США. Дикий успех Биткойна привлек много внимания к области денежной экономики и возродил проигранную битву за стабильные деньги.
Поначалу Биткойн получал лишь незначительное внимание и исключительно скептическую реакцию с обеих сторон, которые считали его не более чем пузырем или мимолетным трендом.
Однако с течением времени и с каждым годом рост Биткойна ускорялся, он начал получать некоторое внимание, приобретая своих интеллектуальных союзников и соперников. Из всех экономических школ феномен Биткойна казался подходящим только под теорию австрийской школы. Там он в настоящее время всё ещё обсуждается с большим энтузиазмом среди своих многочисленных сторонников и скептиков.
С другой стороны, в рамках всех остальных экономических школ Биткойн по-прежнему рассматривается в основном как пузырь, «рыночная иррациональность» или тренд, который вот-вот рухнет. Несовместимость Биткойна как денег, не подкрепленных властью правительства, с их экономическими теориями в целом и их идеями в области денежно-кредитной экономики в частности, полностью скрыла от них простую возможность появления новых денег вроде Биткойна. Несмотря на довольно небольшую (но растущую) поддержку и сильную оппозицию со стороны академических кругов, Биткойн непрерывно развивался и утвердил свой валютный статус как более экономически значимый, чем многие национальные валюты [3].
Рисунок 1. Рыночная капитализация Биткойна в сравнении с национальными валютами и драгоценными металлами. Источник
На данный момент уже стало ясно, что Биткойн больше нельзя игнорировать, но его следует тщательно изучить и исследовать. Похоже, что понимание его природы может выявить как причины его успеха, так и приблизительное ожидание того, что его ждет в будущем. В предыдущих двух статьях [4] я изложил некоторые основы понимания экономики денег, их природы и сущности с точки зрения австрийской школы. Мы начали с изучения природы денег как наиболее продаваемого товара, который налагает на своих держателей наименьшие экономические издержки для будущего обмена. Затем мы продолжили исследовать различные факторы, влияющие на реализуемость (рыночную привлекательность) товаров, и, следовательно, на вероятность их появления в качестве денег на рынке [5]. В этой статье мы используем это знание и применим его к Биткойну, исследуя его с точки зрения денежной экономики.
Денежные свойства Биткойна
Общие денежные свойства, влияющие на пригодность товара для использования в качестве денег, такие как его делимость, портативность и долговечность, обычно присущи физическому составу самого товара. Физические ограничения, вызванные этим, в течение многих лет сильно влияли на конкретную сущность денег. Например, физическое ограничение деления золота на достаточно мелкие номиналы для использования в транзакциях с низкой стоимостью препятствовало его (физическому) использованию во многих сделках, вынуждая людей прибегать к таким менее ценным металлам, как серебро и медь, а позднее и к денежным сертификатам.
Появление Биткойна как первой цифровой формы денег позволило нам обойти эти «физические» ограничения денег и масштабировать их до почти безграничных пределов цифровой сферы. Для того чтобы понять, как Биткойн позволяет нам это улучшение денежных свойств, требуется базовое понимание того, как он работает, и как Биткойн представлен в цифровом виде. Биткойн, в своей “первичной” форме, является программным обеспечением, которое автоматизирует достижение консенсуса по поводу владения (условия, при которых разрешается тратить) единицами Биткойна. Другими словами, Биткойн в таком грубом виде — это список расходуемых сумм и условий их расходования.
Поскольку Биткойн, в отличие от предыдущих денежных активов, основан не на физическом владении, а на соглашении по условиям его расходования, мы должны разделить обсуждение его ограничений на два уровня консенсуса. Первый, который обычно называют ончейновым, — это уровень глобального консенсуса, который мы только что описали. Он является окончательным источником истины для определения прав собственности на Биткойн-единицы. По своей природе, будучи обязательным для всех его участников, уровень глобального консенсуса является относительно жестким и ограничительным. Таким образом, это дает нам несколько умеренную степень улучшения с точки зрения денежных свойств. Например, делимость Биткойна здесь представлена одним «сатоши», что эквивалентно ста миллионной части Биткойна. Сам процесс деления требует изменения условий расходования, присвоенных ассоциированным единицам, то есть их нужно «потратить», чтобы разделить.
Следует отметить, что, несмотря на ограничение размера единицы, её можно масштабировать, если это необходимо, путем изменения механизма глобального консенсуса. Такие изменения, хотя и чрезвычайно трудные и дорогостоящие, тем не менее осуществимы и обеспечивают нам определенный уровень улучшения самого актива по мере возникновения новых потребностей с течением времени [6]. Способность изменять технические денежные свойства актива является беспрецедентной возможностью, которую ввел Биткойн, и уже дает ему значительное преимущество перед своими предшественниками.
Второй, называемый внеблокчейновым (оффчейновым), использует природу Биткойна как в качестве основанного на консенсусе цифрового актива, так и в качестве программируемого программного обеспечения, позволяя взаимодействующим лицам создавать «подраздел» консенсуса Биткойна и совершать транзакции в этом подразделе с использованием различных механизмов. Если в качестве примера мы рассмотрим портативность Биткойна, то, в то время как его можно бесспорно дешево и легко переместить между физическими местоположениями, передача фактического владения (изменение условий расходования) Биткойна на ончейн-уровне несколько ограничена, позволяя примерно около 600 000 окончательных расчетов (передачи прав собственности) в день. Однако, поскольку сделки обычно заключаются между сотрудничающими субъектами, желающими довести сделку до конца, оффчейн-уровень позволяет им использовать различные конструкции для достижения консенсуса. Таким образом, это позволяет им масштабировать пропускную способность транзакции до почти бесконечных пределов физического перемещения электронных данных. Существует масса вариантов таких конструкций, многие из которых в настоящее время находятся в стадии исследования и разработки, причем каждый из них предлагает совершенно разные компромиссы для субъектов сделки. Яркими примерами являются «Lightning Network» [7], предлагающий не доверенные и мгновенные транзакции, в основном с некоторыми ограничениями ликвидности, и «боковые цепи» (sidechains), такие как «Liquid», который предлагает такие преимущества, как высокоскоростные и конфиденциальные транзакции и выпуск активов под контролем федерации доверенных субъектов, управляющих консенсусным подразделом для своих клиентов.
В заключение анализа монетарных атрибутов Биткойна мы видим, как переход денежного актива из физической в цифровую сферу позволяет нам добиться не только беспрецедентных улучшений, но и высокого уровня гибкости в денежных свойствах актива. Таким образом, мы можем заключить, что Биткойн, с точки зрения его «врожденных» свойств, беспрецедентно превосходит всех своих предшественников. С учетом этого, похоже, что Биткойн заслуживает дальнейшего изучения его пригодности в качестве денег. Таким образом, мы продолжим с тем, что, вероятно, является самым противоречивым и инновационным аспектом Биткойна — его производством и предложением.
Производство Биткойна
До появления Биткойна задача производства цифровых денег на рынке казалась практически невозможной с точки зрения авторов монетарной экономики.
Профессор Йорг Гвидо Хюльсманн (Prof. Jörg Guido Hülsmann), австрийский экономист, специализирующийся на монетарной экономике, выразил это широко распространенное убеждение в одной из своих книг. Он заявляет, что «экономический товар, который полностью определяется в терминах битов и байтов, вряд ли когда-либо будет спонтанно произведен на свободном рынке» [8]. По совпадению он опубликовал это в октябре 2008 года, через два месяца после того, как впервые была опубликована статья о Биткойне, и примерно за три месяца до появления первых биткойнов.
Изобретение Биткойна действительно требовало поиска решения нерешенной к тому моменту проблемы — возможности создавать цифровой дефицит с контролируемым предложением (решение «проблемы двойных расходов»/»double spending problem«), не завися от доверенного субъекта. Создатель Биткойна решил эту проблему, введя механизм, который теперь обычно называют «консенсусом Накамото» [9] — который является решением обсуждаемой проблемы. Основная идея заключается в открытой конкуренции между компьютерами в поиске решения математической задачи. Эта задача похожа на лотерею в том смысле, что единственный известный способ найти решение — это случайное угадывание, и шанс найти решение остается неизменным для каждого предположения. Этот процесс требует затрат вычислительной мощности, которая в основном ограничена доступностью энергии для вычислительных машин. Адам Бэк (Adam Back) первоначально предложил похожий процесс как часть системы HashCash в 1997 году. Биткойн работает аналогично этому предложенному механизму, но критический момент, где Биткойн его превосходит, заключается в возможности установить строгий график производства новых единиц.
Биткойн достигает этого, используя одноранговую консенсусную сеть (о которой мы говорили выше), для обеспечения соблюдения и проверки денежных правил и графика, а также автоматической периодической корректировки вычислительной работы, необходимой для производства новых единиц, которая регулирует сложность задач и, следовательно, скорость производства в соответствии с графиком.
В отличие от предыдущих денежных активов, таких как золото, серебро и морские ракушки, которые основывались на определенных физических ограничениях и дефиците их производства, а также в отличие от существующей бумажной денежной системы, которая полагается на надежного эмитента (центральный банк) для производства денег, Биткойн опирается на чисто математическую систему для своего производства. Эта особенность позволяет объективно и универсально проверить достоверность единицы Биткойна и обеспечивает справедливую и открытую конкуренцию по его производству. Любой желающий может свободно участвовать (и прекратить участие) в этом соревновании, расходуя вычислительную мощность, имея вероятностный шанс произвести Биткойн, прямо пропорциональный затраченным вычислениям.
Производство денег и внешние факторы
Исторически производство субстанции денег всегда было дорогостоящим, как с прямой, так и с косвенной точки зрения. Например, скот, который использовался в качестве денег во многих кочевых обществах, был дорог для выращивания («производства») и приводил к некоторым совершенно неожиданным побочным затратам, главным образом из-за большой потребности в пастбищах, необходимых для его выращивания [10]. В качестве другого примера возьмем золото. Его также очень дорого производить, так как процесс добычи золота требует переработки многих тонн грунта только для того, чтобы получить небольшое количество этого драгметалла. Побочные затраты золотодобычи также весьма неприятны из-за возможного военного захвата золотых рудников и опасного, а иногда и принудительного труда, что ставит нас перед множеством экономических и этических проблем.
Марко Поло был, пожалуй, первым, кто представил западному миру, казалось бы, впечатляющую концепцию бумажных денег, которую он наблюдал в Китае [11]. С тех пор, как он сделал это открытие, аппетит правителей, банкиров и интеллигенции на легкие деньги постоянно рос. Первый европейский эксперимент с легкими бумажными деньгами состоялся в 1661 году, когда шведский центральный банк Stockholms Banco начал выпускать банкноты. Эта практика привела к банкротству банка всего три года спустя, но, похоже, эта неудача только усилила желание проведения новых экспериментов со стороны правителей и банкиров. Что касается интеллигенции, то стремление сделать производство денег более «эффективным» было очевидным с самого начала развития политической экономии. Идея действительно находит поддержку у таких ранних экономистов, как Адам Смит и Джон Лоу, которые рассматривали использование драгоценных металлов как неэффективный процесс [12]. Они, наряду со многими другими экономистами, особенно нашего времени, стремились удешевить производство денег, а значит сделать его более эффективным, заменив субстанцию денег такими дешевыми альтернативами, как бумага. Они полагали, что такая альтернативная денежная система могла бы функционировать так же, как и система драгоценных металлов, только с гораздо меньшей долей производственных затрат. Эта разница между производственными затратами и «номинальной стоимостью» денег – как раз то, что мы можем назвать «легкими» деньгами, которые мы должны отличать от «твердых» денег. Таким образом, с этой поверхностной точки зрения, разница заключается в том, что легкие деньги несут незначительные затраты на их производство, в то время как твердые деньги производить дорого.
Проблема легких денег и причина, по которой такие теоретические их сторонники, как Давид Рикардо, выступали против реализации этой концепции [13] — это внешние факторы, скрытые издержки и риски, которые она влечет за собой. Хорошо известно и общепризнано, что по-настоящему легкие деньги никогда не могли появиться на свободном рынке. Это связано с тем, что для любого товара участники рынка будут готовы увеличивать производство и его издержки вплоть до того момента, когда наращивать производство уже будет невыгодно. Это означает, что если бы мы попытались установить легкую денежную систему на свободном рынке, то участники рынка начали бы производить её в таких количествах, чтобы стоимость каждой денежной единицы приблизительно равнялась издержкам ее производства, отменяя предполагаемую «эффективность» легких денег. Таким образом, все попытки ввести систему легких денег требовали от государства предоставления монопольной привилегии на производство денег конкретному субъекту, обычно известному как центральный банк. Поскольку участники рынка были юридически лишены возможности участвовать в производстве денег, сторонники легких денег считали, что они могут успешно снизить издержки производства денег до простых расходов на печатание бумажных банкнот.
Однако такой почти навязчивый взгляд этих экономистов на прямые и весьма заметные затраты на производство денег не дал им разглядеть многие скрытые издержки легких денег. Первая, и, вероятно, самая очевидная озабоченность, которую выразил Рикардо, заключалась в риске злоупотребления системой. От многочисленных сценариев гиперинфляции до менее заметных моральных опасностей [14], ловушка легких денег привнесла различные риски и неоднократно подвергалась злоупотреблениям со стороны тех, кто имел возможность этим воспользоваться. Одна только эта проблема должна прояснить ловушку легких денег. Эффективность легких денег мала по сравнению с фатальными рисками и моральным ущербом, которые они наносят. Однако есть ещё два аспекта, в которых обнаруживается ошибочность дешевых денег.
Второй аспект, который мы можем рассмотреть, — это фактические затраты на эксплуатацию такой системы. С раздутыми бюрократическими структурами, типичными для всех государственных учреждений, и с сотнями тысяч работников центрального банка, едва ли оспаривается, что, предположительно, «дешевая» и эффективная система бумажных денег сегодня действительно более эффективна по сравнению с твердыми деньгами [15]. В связи с этим следует также отметить, что добыча золота в монетарных целях все ещё продолжается в значительной степени. Таким образом, эти дополнительные издержки системы дешевых денег идут в основном в дополнение к издержкам предыдущей системы твердых денег, а не вместо них. Проблема становится ещё хуже, когда мы понимаем важный факт, что, хотя регулирование исключило участников рынка из прямого производства денег как такового, они все равно будут тратить столько ресурсов, сколько по-прежнему выгодно для прогнозирования и влияния на политику центральных банков. Сторонники легких денег, очевидно, не приняли во внимание готовность участников рынка по-прежнему извлекать максимальную выгоду из производства денег, и рабочие места многих аналитиков, экономических прогнозистов и лоббистов являются результатом этой косвенной неэффективности легких денег.
Третья и наиболее важная проблема, которую вызывают легкие деньги — это манипулирование рыночным процессом. Рынок использует деньги как инструмент для распределения ресурсов, при этом держатели денег направляют рынок в соответствии со своими потребностями и запросами. Однако при использовании легких денег их производитель (центральный банк) имеет право чрезмерно влиять на распределение ресурсов. По сути, мы можем сказать, что он практически берет рынок под свой контроль, поскольку может дешево создавать деньги для себя, чтобы направлять ресурсы по своему усмотрению. Таким образом, в экономике с легкими деньгами полномочия по распределению ресурсов переходят от рынка к тем, кто контролирует центральный банк. Это искажение рынка постепенно переводит всю экономику в режим косвенного централизованного планирования. В сочетании с моральными опасностями, связанными с производством дешевых денег, этот процесс ускоряется ещё больше, что влечет за собой разрушительные последствия централизованного планирования экономики, завуалированного под видом рыночных явлений.
Как мы видим, легкие деньги не снижают расходы на производство денег и не делают их более эффективными ни в каком смысле. Единственная функция, которую они выполняют, состоит в том, чтобы уменьшить непосредственно явные издержки производства денег, при этом непропорционально увеличивая скрытые, неявные. Из этого анализа можно сделать два основных вывода. Первый и более очевидный: легкие деньги не только неэффективны, но и могут быть разрушительными из-за рисков и внешних факторов. Во-вторых, следует отметить, что мы должны стремиться к тому, чтобы процесс производства денег был очевидным и прозрачным для минимизации таких рисков и неожиданных внешних эффектов.
При взгляде на Биткойн сразу бросается в глаза одна его замечательных особенностей — это процесс его производства. Наиболее существенной и дорогостоящей частью производства Биткойна, как обсуждалось выше, является процесс превращения энергии в электроэнергию и преобразования её в вычислительную мощность. Хотя все виды производства требуют использования энергии, большинство других процессов требуют её применения очень непрямыми методами и, что более важно, в весьма специфических местах. Например, производство золота требует, как немалого человеческого труда, так и многих сложных типов машин, но что ещё более важно, оно требует от шахтеров применять их в определенных местах (золотые шахты). Таким образом, золото не только вызывает много сложностей для своего производственного процесса, но и заставляет людей добывать его только в определенных местах. Производство Биткойна, с другой стороны, позволяет любому человеку в любой точке мира [16], где есть незанятый источник энергии, использовать его для производства Биткойна. Этот уникальный процесс производства Биткойна имеет три основных преимущества, которые мы и обсудим здесь.
Во-первых, это делает конкуренцию за производство денег более справедливой и открытой, чем когда-либо, устраняя многие пространственные ограничения и обеспечивая действительно эффективный процесс рыночной конкуренции. Во-вторых, делая процесс производства таким простым и понятным, Биткойн уменьшает скрытые издержки и внешние эффекты, связанные с процессом производства денег. Такое уменьшение внешних факторов делает систему намного более устойчивой в целом и позволяет нам лучше понять последствия ее использования. В-третьих, производство Биткойнов, устраняя территориальные ограничения, позволяет использовать источники энергии, которые ранее были непригодны для использования из-за таких ограничений. Безжалостная конкуренция в производстве Биткойнов заставляет его производителей (часто называемых майнерами) минимизировать свои затраты, чтобы быть более эффективными, чем их конкуренты. Эта конкуренция требует от них постоянного поиска наиболее эффективного процесса производства энергии, который сведет к минимуму последующую себестоимость, и как теоретически, так и на практике представляется, что этот наиболее эффективный источник должен быть найден в возобновляемых источниках энергии. Энергия, естественным образом доступная из этих источников, таких как солнечный свет, вода, ветер и многие другие, намного дешевле традиционных источников, так как она присутствует в изобилии и в основном не используется. Хотя транспортные расходы на такую энергию ограничивают её применимость для многих повседневных целей, производство биткойнов не имеет таких территориальных ограничений. Таким образом, производство биткойнов способствует прибыльному финансированию и развитию возобновляемых источников энергии и стимулирует прогресс в области производства энергии [17]. Поэтому неудивительно, что большая часть энергии, используемой для производства Биткойнов, поступает из возобновляемых источников [18], делая производство биткойнов, возможно, одним из самых чистых секторов экономики.
Подводя итог, можно сказать, что по причинам, рассмотренным выше, производство биткойна представляется наиболее желательным процессом для производства денег из всех возможных. Тот факт, что это тяжелые деньги в сочетании с их простым и прозрачным производственным процессом, открытой и прямой конкуренцией и, кажущимися положительными внешними эффектами, делает его в значительной степени превосходящим любого из своих предшественников. Второе важное соображение, которое, как правило, связано с процессом производства денег — это вопрос об их предложении, и это наша следующая тема для обсуждения.
Предложение Биткойна
По причине того, что Биткойн является основанным на программном обеспечении активом, его предложение, в отличие от предыдущих естественных денег [19], находится под полным контролем пользователей Биткойна. Это, по сути, важнейшая часть его консенсусных правил, и она ограничена примерно 21 миллионом единиц Биткойна. Это обычно называется «монетарной политикой» Биткойна и обеспечивается экономической деятельностью каждого участника сети Биткойна. Децентрализованность Биткойна как одноранговой сети означает, что нет центрального субъекта, уполномоченного диктовать денежную политику Биткойна. Хотя теоретически можно изменить эту политику, такое изменение на практике не представляется вероятным или даже возможным, поэтому оно не рассматривается в рамках этой статьи.
Политика Биткойна резко контрастирует с господствующей сегодня политикой центральных банков. Эти учреждения с самого своего создания проводят политику постоянного увеличения денежной массы. Такая политика экспансии, как правило, оправдана как необходимая для «общего блага», поскольку она якобы позволяет правительству и его «высококвалифицированным» экономистам способствовать экономическому росту, снизить безработицу и бороться с деловым циклом — задача, которую они с треском провалили за последние сто лет, в течение которых эти проблемы, похоже, только усугубились [20]. В нынешних дискуссиях монетарная политика Биткойна обычно считается большинством довольно радикальной. Многие критики Биткойна утверждают, что отсутствие гибкой денежной политики, то есть политики, которая может быть изменена в соответствии с предполагаемыми потребностями возникающих обстоятельств, мешает Биткойну когда-либо получить существенное распространение.
Однако точка зрения о надобности или даже необходимости гибкой политики стала получать заметную поддержку только в последние сто лет. Поэтому она является относительно новой по сравнению с тысячами или, возможно, десятками тысяч лет существования денег [21]. Более того, при более тщательном рассмотрении современный эксперимент с гибкой монетарной политикой, проводимой и управляемой центральными банками, не смог достичь ни одной из целей, которые были поставлены [22]. Список этих невыполненных обещаний от наших центральных банкиров включает неспособность укротить деловой цикл, неспособность поддерживать неизменно низкий уровень безработицы и полную неспособность сохранить ценность денег и общий уровень цен [23].
Рисунок 2. Покупательная способность доллара США (1913–2013). За этот период доллар США потерял по крайней мере 95% своей покупательной способности.
Обоснование гибкой денежно-кредитной политики, которую сегодня многие считают само собой разумеющейся необходимостью, совершенно неубедительно с точки зрения ее реальных достоинств и результатов. При этом даже не упоминается о её совершенно бесспорных неудачах до этой современной попытки [24]. Более того, это утверждение становится ещё слабее, если принять во внимание более 50 экономических коллапсов, вызванных гиперинфляцией только в прошлом столетии, которые не могли произойти, если бы не наличие эластичной денежно-кредитной политики [25,26].
Полная критика недугов современных центральных банков и ошибок, на которых основаны их теории, выходит за рамки данной статьи. Заинтересованный читатель может найти ссылки на такие работы в сносках [27]. Для наших нынешних целей мы сосредоточимся на наиболее заметных аргументах о том, почему эластичная денежно-кредитная политика нежелательна и почему ограниченное предложение Биткойна является его преимуществом перед предшественниками. Начнем с изучения идеи «потребности» в эластичной денежной политике. Как упомянуто выше, в свете опыта её прошлых неудач и при рассмотрении впечатляющего успеха золотого стандарта, который преобладал во времена La Belle Époque (Прекрасной Эпохи) и закончился примерно во время создания Федеральной Резервной Системы, кажется, что нет никаких эмпирических оснований для фактической «необходимости» эластичной денежно-кредитной политики. Однако, несмотря на отсутствие доказательств такой необходимости, кто-то может возразить, сказав, что такая политика в целом была бы желательной. Поэтому, теперь мы перейдем к дальнейшему исследованию этого вопроса.
В нашем предыдущем обсуждении легких денег, которые в принципе являются деньгами с такой эластичной денежно-кредитной политикой, мы уже сформулировали некоторые из их болезней. К ним относятся серьезный моральный риск и потенциальная опасность злоупотреблений и разрушения системы. Теперь мы опустим эти озвученные проблемы и сосредоточимся на еще одном, более общем аргументе против этого типа политики, который касается эпистемологических ошибок такого централизованного планирования предложения денег и кредита [28].
Давайте предположим, что те, кто отвечает за монетарную политику, сумели противостоять всем соблазнам злоупотребления ею и делают всё возможное, чтобы помочь экономике. В их распоряжении находятся огромные объемы данных и информация о предположительно соответствующих действительности показателях. Их задача состоит в том, чтобы использовать все эти знания и наработки для корректировки цен и побудить людей принимать экономические решения в соответствии с тем, что, по их (команды централизованного планирования) мнению, окажет наиболее позитивное воздействие на экономику. Иными словами, они используют свое влияние на предложение денег и кредитов в экономике для регулирования поведения цен и уровня безработицы. Задача этих центральных плановиков состоит в том, чтобы предсказать влияние возможной денежно-кредитной политики на параметры, которые они хотели бы скорректировать (ИПЦ, безработица и т.д.), и следовать наиболее «оптимальному» их варианту.
Однако это означает, что им нужно не только прогнозировать последствия своих действий, но также и любые реакции на них, а, следовательно, и любые дальнейшие реакции на эти последствия. Все попытки предсказать и смоделировать наиболее оптимальную денежно-кредитную политику, даже если предположить, что такая оптимальная политика существует, потерпят неудачу из-за самой природы экономики, которая представляет собой совокупность отдельных лиц, действующих и, что наиболее важно, реагирующих, пытаясь обеспечить себя. Действия и реакции людей сами по себе в основном непредсказуемы, и попытки предсказать последствия таких реакций на изменения, и последующие реакции на изменения, вызванные этими предыдущими реакциями, просто нелепы [29].
Неспособность центральных банков делать прогнозы по экономике становится ещё более очевидной, когда мы рассматриваем ограниченность данных, которыми они могут обладать. В сфере социальных явлений в целом и экономических явлений в частности результат в значительной степени зависит от всех действий человека, участвующих в процессе их формирования. В то время как мы знаем, как измерить определенные параметры с высокой точностью, у нас нет возможности измерить многие другие данные, относящиеся к экономическим действиям отдельных лиц. Хайек объяснил эту ограниченность знания на примере цен и заработной платы, сказав: «Эти цены и заработная плата будут установлены под влиянием конкретной информации, которой обладает каждый из участников рыночного процесса — сумма фактов, которые в своей совокупности не могут быть известны ни научному наблюдателю, ни любому другому отдельному мозгу [30].» Отсутствие доступа к столь многим важным фактам заставило большинство экономистов полностью игнорировать их значимость, повторяя слова Хайека: «они [экономисты] с радостью продолжают выдумывать, что только те факторы, которые они могут измерить, являются единственно значимыми [31].» Центробанки, как мы видим, неизбежно начинают выполнение своей задачи с крайне неполной картины прошлого и настоящего. Таким образом, их усилия по прогнозированию экономических результатов обречены на провал с самого начала, поскольку даже если бы у них были надлежащие методы для получения прогнозов на основе данных, они не могут учесть все данные, влияющие на действия человека, и, как мы видели, каждое отдельное действие потенциально может оказать разрушительное воздействие на весь процесс.
Единственный прогноз, который я могу с уверенностью сделать, заключается в том, что центральные банки, продолжая вмешиваться в предложение денег и кредитов, будут и дальше вызывать неожиданные поведенческие реакции, и в результате будут безнадежно дурачить сами себя своими усилиями по прогнозированию – ставлю Биткойн на этот точный прогноз.
До тех пор, пока денежно-кредитная политика эластична, мы гарантированно будем страдать от таких эпистемических ошибок и провалов в прогнозировании, и экономические кризисы неизбежно последуют. Экономика – это взаимозависимая система, и любое искусственное вмешательство приведет к неожиданным побочным эффектам, влияние которых будет ещё больше усугубляться дальнейшим вмешательством. На протяжении более ста лет экономисты пытались спланировать предложение денег, и с каждой интервенцией начинался новый кризис. Тогда может быть сейчас самое подходящее время для того, чтобы противостоять этому провалу, признать, что экономика слишком сложна для прогнозирования центральным планировщиком, и позволить отдельным лицам принимать свои собственные решения, чтобы сформировать полную картину из своих действий [32].
К настоящему моменту мы развеяли все опасения относительно неэластичной монетарной политики Биткойна и доказали, что она превосходит эластичную политику. Однако кто-то может возразить, что статичный график инфляции, например, 2% в год, всё ещё мог бы быть жизнеспособным вариантом вместо жестко ограниченного предела [33].
Хотя, вероятно, верно, что Биткойн всё ещё может работать хорошо даже без строго ограниченного предложения, такая инфляция представляется нежелательной и даже вредной. Денежная инфляция, хотя и не обязательно вредна сама по себе, имеет весьма нелинейные и сложные эффекты, влияние которых, как мы видели, невозможно полностью предсказать. Стремление некоторых возиться с такой сложной системой, которую они не понимают или, что ещё хуже, считают, что понимают, в лучшем случае не вредно, но может легко стать разрушительным. Кроме того, если мы исследуем глубже, окажется, что нет никакого оправдания для экспансионистской политики в первую очередь.
Когда мы понимаем природу самих денег и их появления на рынке, такая инфляция кажется очень нежелательной. Деньги появляются из-за их способности снижать издержки обмена, и важной причиной для этого является их способность сохранять свою ценность с течением времени. Хорошо известно, что увеличение денежной массы снижает стоимость каждой единицы, ее покупательную способность и, таким образом, увеличивает затраты на её использование в отсроченных сделках. Таким образом, инфляционная политика может помешать принятию Биткойна, сделав его менее полезным для транзакций, и не даст нам никакой выгоды [34]. Напротив, политика, ведущая к инфляции, может снизить точность экономических расчетов, а также сократить денежные сбережения и стимулировать расходы, что в одной из предыдущих статей мы уже доказали, как нежелательное.
В этой части мы рассмотрели основы процесса производства Биткойна и его денежно-кредитной политику. Мы обсудили идею производства денег и его внешние эффекты, а также то, как Биткойн в качестве твердых денег имеет предпочтительный производственный процесс из всех. Мы исследовали ловушку легких денег, а точнее, ловушку наличия эластичной денежно-кредитной политики, и показали, как Биткойну удалось избежать подобных проблем.
Наконец, мы также видели, как фактическая жесткая политика, принятая за правило Биткойна, с конечным, ограниченным его предложением на рынке, служит его преимуществом и стимулирует надлежащие экономические инициативы для сбережений и накопления капитала, также являясь надежным мерилом для экономических расчетов.
До сих пор мы исследовали «врожденные» характеристики Биткойна, и пока пришли к очень положительным выводам. Мы продолжим углубляться в денежное обоснование Биткойна, переходя к изучению внешних факторов, влияющих на суть денег, и рассмотрим их с точки зрения Биткойна.
Принятие законодательства по Биткойну
В одной из прошлых статей мы выделили три важных внешних фактора, влияющих на принятие денежной субстанции: законодательство, структура общества и эпистемологические соображения. Теперь мы рассмотрим каждый из этих факторов и попытаемся понять, как они влияют на Биткойн как на деньги, начиная с законодательного аспекта.
Даже поверхностное расследование прекращения использования драгоценных металлов в качестве единой денежной субстанции покажет нам, что к этому привело именно влияние законодательных органов. С изначальным монопольным статусом, предоставленном золоту над другими драгоценными металлами в большинстве стран, и его дальнейшем переводе под контроль центральных банков, законодательные власти повлияли на конкретный выбор металлических денег. Благодаря этой централизации власти, они впоследствии смогли эффективно изъять накопления в золоте (Указ 6102) [35], предотвращая любое их повседневное использование. Последняя связь наших денег с золотом была окончательно разорвана Указом 11615 [36], изданным Президентом Никсоном в 1971 году. Этот заказ закончил долгий процесс перехода от металлических денег в неисправимый бумажный стандарт. Этот последний пример показывает нам, насколько сильным может быть влияние гражданских властей на наш выбор денег, и при современной системе суверенных валют этим властям, похоже, не нравится вызов, брошенный Биткойном.
Хотя юридические проблемы Биткойна кажутся невероятно сложными, это именно то, для чего он и был разработан. Биткойн с самого его начала создавался в духе свободы и вольностей шифропанков, с использованием криптографии для достижения освобождения от угнетения. Эти проблемы, в первую очередь, и стали причиной создания Биткойна. Уже более полувека мы живем под гнетом фиатной бумажной денежной системы, и любая попытка внедрить конкурирующую систему была пресечена [37]. Напротив, Биткойн был создан с учетом всех этих прошлых неудач и предназначен, чтобы пережить такие угрозы. Как объяснил его создатель:
«Многие автоматически сбрасывают со счетов электронную валюту из-за большого числа проектов, потерпевших неудачу в этой сфере, начиная с 1990-х. Надеюсь, для всех очевидно, что крах тех систем был связан исключительно с их централизованной природой. Думаю, мы впервые пытаемся создать децентрализованную, не требующую доверия систему.»[38]
Процесс производства и обслуживания Биткойна очень открыт и предоставляет материальные стимулы участникам, соответствующие реальному спросу на использование Биткойна, путем оплаты комиссионных за транзакции [39]. Механизм хранения Биткойна с использованием криптографии с закрытым ключом делает его устойчивым к попыткам конфискации. Вместе с требованием сохранять крайне низкими затраты на верификацию, мы видим, как все эти проектные решения направлены на то, чтобы Биткойн выживал и даже процветал там, где бы ни присутствовало экономическое и финансовое угнетение.
Эта «устойчивая к законодательству» природа Биткойна настолько сильна и надежна, что один американский конгрессмен Патрик Макгенри (Patrick McHenry) даже зашел так далеко, что назвал Биткойн «Неудержимой Силой». Продолжив, что «Мы [правительство] не должны пытаться сдерживать эту инновацию; правительства не могут остановить это новшество, а те, кто пытался, уже потерпели неудачу [40]». Хотя есть много других законодателей, которые не разделяют эту точку зрения, это смелое заявление подчеркивает идею Биткойна и миссию тех, кого он собрал под свои знамена. Мы, возможно, ещё не знаем, сможет ли Биткойн действительно противостоять правовым вызовам и правительственному давлению, с которым он наверняка столкнется, но ясно одно — это то, что Биткойн – наша лучшая попытка. Это правовое сопротивление Биткойна, вероятно, является его наиболее значительным улучшением по сравнению с предыдущими твердыми денежными средствами и в этом его реальное преимущество [41].
Теперь, предполагая, что правительства понимают всю сложность с остановкой Биткойна, есть возможность того, что они решат использовать его из-за финансовых стимулов, которые он предоставляет. Несмотря на то, что они исключили использование золота в качестве денег из нашей повседневной жизни, правительства, главным образом через свои центральные банки, всё ещё массово накапливают его в растущих количествах, имея в своем распоряжении примерно 17% от общего объема надземных запасов золота [42]. Когда Биткойн станет достаточно значимым, есть шанс, что правительства закупят его в качестве золотой альтернативы, пуская его в обращение для своих международных валютных операций, или в качестве инструмента хеджирования для «сохранения стоимости» [43]. Ещё один вариант для правительства монетизировать успех Биткойна — это через прямое или косвенное участие в его майнинге, поскольку они контролируют многие из самых богатых источников производства энергии. Такие майнинговые операции принесут пользу как государствам, в качестве дополнительного источника дохода, так и помогут Биткойну, процесс майнинга которого является весьма энергоемким, для обеспечения безопасности своей сети. Хотя такие действия от имени правительств представляются маловероятными в краткосрочной или среднесрочной перспективе, в долгосрочной перспективе этот вариант остаётся весьма вероятным.
Социальная Глобализация и Биткойн
Вторым значимым внешним фактором, который мы обозначили, является преобладающая социальная структура, причем современная имеет тенденцию к глобализации и международному сотрудничеству. Понимание потребностей, которые несет в себе такой переход общества, очень важно для определения какие деньги должны служить такому обществу. Сегодняшнее общество стремительно движется к урбанизации, и большая часть населения мира живет в городах [44]. Роль, которую играет Интернет в нашей повседневной жизни, также становится все более важной. С более чем 4 миллиардами пользователей Интернета [45] эффект, который эта технология оказывает на общество, по всей видимости, превосходит большинство предыдущих изобретений по степени охвата и воздействия.
Источник
